Папины драники

Мне было лет двенадцать. К тому времени я уже училась в православный гимназии, куда попала случайно из совершенно нерелигиозный семьи. Одним из негласных условий поступления в школу было крещение. Крестили меня накануне первого сентября в Оптиной пустыни. В лесу недалеко от монастыря у нашей гимназии был летний лагерь. Там-то и объяснили, что нехристь – это как-то совсем не комильфо. А сразу после крещения меня накрыло неофитством.

Мне стали нравиться юбки в пол, мысли об уходе в монастырь, чтение акафистов и биение поклонов. И конечно пост.

Я сразу решила для себя, что поститься нужно по-монастырски: предписано сухоядение, так тому и быть.

Отец мой военный. Его рабочий день заканчивался всегда в одно время. Перед выходом домой он звонил и отдавал “своему солдату” простые распоряжения к ужину: отварить макарон, разделать селёдку, пожарить мяса с луком.

Накануне Великого поста я заявила, что рождественский пост был моей тренировкой. Теперь грядёт Великий, который послаблений не допускает. Отец был расстроен. “Богомолка в доме! Пост – глупость, глупее некуда”. Мама переживала со своей аргументацией: “Ну как же так! По десять уроков в школе. Дорога три часа на перекладных. Скрипка, сольфеджио, хор, оркестр… Нет, так нельзя. Мясо обязательно! Молочное обязательно! Ты – растущий организм. Про пост слышать не хотим”.

Я была непреклонна. Убеждала родителей, что им самим должно быть стыдно растить дочь-лицемерку: в школе – молитва и пост, дома – мясо, кефир и “Санта Барбара” по вечерам. Никто не желал прогибаться. Особенно отец. Каждый вечер, уходя с работы, он по-прежнему звонил с распоряжениями. Я смиренно их выполняла, но сама демонстративно постилась чаем с сухарем.

Может от “сухоядения” я совсем плохо выглядела, но однажды отец уступил. Он позвонил как всегда и начал разговор со слов: “Ладно. Сегодня драники. Возьми десять-пятнадцать картофелин, почисть, натри на крупной терке, посоли. Жди. Скоро буду.”
Картошка была высший сорт. Каждая размером с ладонь, а то и больше. С энтузиазмом я принялась за дело и начистила гору, не подозревая, что легко можно было уполовинить порцию. Жалела, что картошку приходится тереть. На глазах картофелины таяли, превращались в кашу, которая ещё и синела ничуть не вызывая аппетита.

Пришел отец. Слил буроватую жидкость, в картофельную кашу добавил соль и щепотку перца. И больше ничего. Никаких яиц или муки, ни грамма кефира или что там ещё добавляют? Мы жарили драники на подсолнечном масле и все время пели песни. А потом уступила я. Отказалась от сухоядения, которое по юношескому скудоумию трактовала исключительно как питание чем-то сухим, типа печенья. Не шматок же мяса, наконец, эти картофельные оладьи. Когда ужинали, папа соблазнял свежей сметаной, которую купил по дороге домой. Без особой настойчивости, правда, скорее в шутку, чем позлить.

С тех пор люблю драники. Они для меня и воспоминание о моем первом Великом посте и символ смиренной родительской любви.

А папа сейчас очень болеет. Вдруг вспомните в своих молитвах болящего Анатолия, буду благодарна. Очень.

SOURCE: https://foma.ru