«Я вспомнил угрюмую птицу…»

Эта птица из стихотворения Николая Рубцова имела полное право быть угрюмой. Как-никак ей предстояло свою жертву стеречь. Может, час, а может, и больше. Да и всё кругом было угрюмым, особенно лица и речь. Такие лица я вижу каждый день. Впрочем, как и вы.

Угрюмые думы никак не забываются. Ведь жизнь течет, а земные проблемы остаются прежними. Ну ладно, одни проблемы, положим, решаются, но им на смену тут же приходят другие. Конца и края им, конечно же, нет. Неверующих обладателей всего угрюмого я понимаю. Даже не стану говорить почему. А вот угрюмых православных – нет. Несмотря на то, что давно привык к ним.

Казалось бы, какая печаль способна обаять тех, кто точно знает, что Христос воскрес? Смерть побеждена, ад утратил свое жало, и мы будем воскрешены, чтобы никогда больше не умирать. Для нас будут сотворены новая земля и новое небо. Кто тяготился несовершенством плоти, которая требует то еды, то воды, то еще чего-нибудь эдакого, знает, что скоро всё это будет позади. Уйдут в небытие нескончаемые заботы о том, во что одеться да какое будущее устроить для детей и внуков. Никто больше не потребует годовой отчет, не придется со страхом ожидать письмо из налоговой инспекции. Кандидаты в президенты? Законопроекты? Новые коммунальные тарифы? Всё обратится в прах. Как и грамоты, ордена, научные степени.

А что впереди? А впереди – ни болезней, ни печали, ни воздыханий, но жизнь бесконечная. Радуйся, христианин! Живи по направлению к Богу, вложи таланты, вверенные Им тебе, в выгодное духовное предприятие и приобрети столько же. Ешь от Хлеба Жизни и пей от Чаши, учись прощать обиды и любить таких же нерадивых, как и ты. Тебя ждет великое наследство от Отца Небесного. Вся Вселенная завещана тебе.

Но почему же вокруг столько угрюмых лиц?

Ах, да. Вечные муки. Они даже не ожидают. Они уже начались для того, кто не умеет любить. Нет, не мороженое. Не кино, не пятничное веселье, переходящее в субботнее похмелье. Речь о любви к Богу и ближнему, само собой. Ох, как это трудно! Как правило, мы любим других за то, что они дают нам. А когда не дают – беда. Потому что любовь тает и обращается в ничто. И наступает вселенская угрюмость. Вселенские муки.

И вот я слышу:

– Не могут муки быть вечными!

Как это?

– Не могут! – упрямо повторяют тысячи голосов. – Ведь Господь милосерден.

Далее идут рассуждения о том, что мы… стоп, кто – мы? Ну, мы, то есть православные христиане, которые не хотят, не хотим менять себя ради Царства Правды и решили оставить себе определенный набор любимых грехов. Итак, мы, добровольно обрекая себя на загробные муки, не будем мучиться вечно. Почему? Да потому, что Бог милосерден. Помучаемся какое-то время, а потом нас всех простят и разрешат войти на брачный пир, устроенный Отцом в честь Сына. Как будто мы не были приглашены. Как будто нас не собрали по дорогам и канавам. Как будто нам не предлагали переодеться в приличную для торжества одежду. Но ведь это же добровольное дело – пойти на пир или остаться с более важными земными делами. Никто нас не неволит.

«Покаемся там, на Суде, – думают одни, – умрем, тогда и крикнем изо всех сил: Господи, прости нас!»

Постойте, а как же притча о богаче и Лазаре? Что говорит богач, обнаруживший себя на месте мучений? Кричит ли он Лазарю: «Прости, что я поленился приказать вынести тебе объедков со своего стола»? Просит ли он Авраама, чтобы тот ходатайствовал перед Самим Богом за своего потомка? В конце концов, где его «Господи, помилуй меня»? А ничего этого нет. Богач несет какую-то ерунду, в которой нет ни грамма покаяния. Эта притча неслучайна. Такой же бред будем нести и мы, если не изменим себя ради Христа и Его Царства. Тут и сейчас.

«В чем Я найду вас, в том и буду судить», – так передает слова Христа мученик Иустин Философ. Неужели Господь ожидает, когда мы споткнемся, чтобы в тот же миг сказать победное: «Ага! Вот Я и поймал вас!»? Глупо же так полагать. В чем нас застигнет смерть, в какое состояние мы придем к концу жизни, в таком мы и останемся, ведь за порогом земной жизни время останавливается. Конец динамике, как мы ясно видим из притчи.


Есть такой грех – чрезмерная надежда на милосердие Божие. Мол, буду грешить всласть, а там Господь простит. Если муки не вечны, то Христос взошел на крест зря. Пожил бы еще, уклонился бы от архиерейских слуг в Гефсимании, как Он раньше уклонялся от желавших сбросить Его с крыши Храма, состарился бы в окружении учеников, а потом, минуя смерть, вознесся к Отцу. Незачем было терпеть муки. Жить можно как угодно, а затем – прямиком в рай. Муки вообще никакие не нужны. Ведь Господь милосерден.

Забываю я, христианин, что запрет совать пальцы в розетку связан с поражающей силой электричества, а не с чьим-то желанием нам досадить. Есть ли мука, когда через тело проходят 220 вольт? Несомненно. Не сам ли я себе эту муку создал? А муки совести? А муки одиночества, когда своим поведением я отогнал от себя всех друзей? Кто наказал меня этим? Может, друзья? Подождут за углом, посмеются, насладятся моими муками, а потом скажут: «Ну, хватит с него, возвращаемся назад»? А посеянный вместо пшеницы чертополох? Обратится вдруг в хлеб, когда я буду близок к смерти и вдоволь хлебну голодных страданий?

Вот откуда угрюмые лица в храмах, на которых вместо света, что должен светить с вершины горы, ясно читается печать унылого согласия на ад вперемешку с необоснованной надеждой на временные мучения, которым рано или поздно придет конец. И, глядя на эту печать (антихристову, что ли?), я всякий раз вспоминаю угрюмые рубцовские строки. И ведь так получается, что ежедневно в моем мозгу крутится: «Я вспомнил угрюмую птицу…»