КРЕЩЕНИЕ ГОСПОДНЕ: О благодати, дарованной каждому христианину

автор: Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня, в день Святого Богоявления, во время Божественной литургии вместо обычного Трисвятого мы пели песнопение, которое обычно воспевается при Крещении: «Елицы во Христа крестихомся, во Христа облекохомся, аллилуия!» Мы делаем это не только потому, что таков древний обычай: ранее оглашенные крестились в Крещенский сочельник и в самый день Крещения и уже приступали к причащению. Обычай читать те тринадцать паремий, которые мы слышали вчера за Божественной литургией, ради того и был учрежден, что во время этого чтения оглашенные выходили из храма, шли в крещальню, там принимали святое Крещение и возвращались уже просвещенными этим Таинством, участвовали в Божественной литургии и как полноправные христиане приступали к Святым Христовым Тайнам. Мы воспеваем упомянутые слова не только в силу древнего обычая. Для всех нас, уже давно, может быть даже в детстве, принявших святое Крещение, они служат напоминанием о том, что мы все облеклись во Христа: «Во Христа крестихомся, во Христа облекохомся». К сожалению, мы забываем о том, что должны быть совсем другими людьми, о том, что мы облечены во Христа. Мы должны жить уже не по естеству, не по ветхому человеку, не по ветхому Адаму, а по новому, в Которого облечены благодатью святого Крещения.

Святитель Симеон Солунский возвышенно рассуждает о том, что Господь наш Иисус Христос не только установил все Таинства, начиная с Крещения и Миропомазания, которые все мы принимаем, но и совершил их на Себе Самом. Он был крещен от Иоанна и когда в Крещении на Него сошел Святой Дух, был миропомазан: Миропомазание совершилось через возложение рук и помазание Духом. Собственно говоря, миро, освященное епископами или патриархом, как раз и имеет такую благодать, что при произнесении определенных молитв оно запечатлевает Святого Духа, нисходящего на крещаемого в Таинстве Крещения. Спаситель также совершил первую Божественную литургию. Хотя Господь Иисус Христос предпочитал девство и освятил этим монашество, но Своим присутствием в Кане Он освятил и брак. Он учредил покаяние и, Сам безгрешный, приступил к Иоанну Крестителю, перед которым все каялись, и принудил его совершить над Собой крещение, бывшее крещением покаяния, сказав: «Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15). Он, конечно же, был и священником, и архиереем, потому что во время Своего Преображения был рукоположен Богом Отцом в вечного архиерея, разумеется, как человек, потому что как Бог Он не нуждался ни в каком человеческом освящении.

Для нас сейчас важно, что Господь Иисус Христос принял Крещение от Своего раба, Творец — от твари, и таким образом показал нам пример, которому мы все должны следовать. Если Он подчинился установленному свыше порядку, то тем более мы, грешные люди, обязаны принять это Таинство и хранить то, что нам было даровано в нем. Сошествием Спасителя в Иордан не Он омылся от скверны, которой в Нем не было, в отличие от всех людей, но освятились воды, и Иоанн Креститель, прикоснувшись своей рукой к главе Спасителя, получил освящение от Него. И мы все через это смирение Спасителя получили возможность освятиться, возвыситься и просветиться Святым Духом.

Святой апостол Павел рассуждает об этом так: «Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков» (ст. 11). Явилась, конечно же, благодаря пришествию в мир Спасителя, и мы должны не только созерцать это событие умом и благодарить за него Бога, но и деятельно к этому приобщиться, что и совершается в Таинстве Крещения. Благодать пришла для всех, но только в том случае, если мы сами добровольно к ней приступим. Нет различия между рабами и свободными, как было в древности, между людьми власть имущими и обыкновенными, богатыми и бедными, разумными и простыми, образованными и невежественными. Нет различия даже между развращенными и праведными, потому что грехи человеческие — ничто по сравнению с благостью Божией, и праведность человеческая также ничего не значит в сравнении со святостью Божией. Мы все равны, но только в том случае, если приступаем к Таинству Крещения.

И вот явилась благодать Божия, «научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, в которых раньше пребывали, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке» (ст. 12). Благодать учит нас и через Священное Писание, потому что Священное Писание — это книга, написанная не обыкновенным человеком, но испытывающим действие Святого Духа. Дух Святой водил рукою или устами тех, кто составлял книги Священного Писания и, в особенности, книги Нового Завета. Апостолы составили Священное Писание не только как свидетели жизни Спасителя, как люди, которые видели своими глазами, слышали своими ушами и сами осязали воплотившееся Слово Божие, но и как вдохновляемые действием Всесвятого Духа, а не каким-то человеческим чувством, пусть даже самым возвышенным. Поэтому можно сказать, что посредством Священного Писания нас вразумляет благодать Божия. Она дает нам уразуметь и через ум, и непосредственно нисходя в нашу душу, что Священное Писание — не просто книга, но глаголы Святого Духа. Благодать влечет нас к Богу, очищению, единению с Господом Иисусом Христом, чтобы пребывать с Ним и умом, и волей и стать рабами Божиими. Для этого мы должны отречься от всякого нечестия, от всего того, что противно Евангелию, от всевозможных заблуждений, будь то неверие или любовь к наслаждениям, которая может прикрываться тем, что мы и веру имеем, и совесть храним, а на самом деле наслаждения для нас выше. Под заблуждением можно подразумевать какое-либо религиозное, философское или просто общепринятое человеческое убеждение, которое кажется нам само собой разумеющимся. Мы должны отречься и от всевозможных земных желаний, будь то блудная страсть, или гнев, или тщеславие — от всего, что движет падшим человеческим естеством. Мы должны жить в нынешнем веке целомудренно и не только воздерживаться от блудной страсти на деле, но и сохранять чистоту духа, чистоту ума — жить праведно и благочестиво. Не надо думать, что мы покаемся и Господь нас простит и поэтому мы можем позволить себе то или иное, — уже сейчас мы должны жить праведно и благочестиво, отрекшись от всего того, что влекло нас к себе ранее или, может быть, прельщает сейчас.

Мы это делаем, «ожидая, — как говорит святой апостол Павел, — блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа» (ст. 13), то есть в ожидании Его второго пришествия, когда мы будем судимы и, может быть, осуждены, если будем жить нерадиво, уклоняться от Евангелия; в особенности, если будем делать это произвольно, а не нехотя, когда нас, может быть, влечет грех и мы не имеем сил противиться, или если мы вовсе забудем о вечности и будем жить для себя. Господь придет: Он будет наказывать и награждать. Если у человека дела добрые, то он, как сказал Сам Спаситель, стремится к свету, чтобы его дела были видны. Если же он страшится света, значит, должен трезво посмотреть на себя, на свою совесть и, может быть, увидеть, что у него есть злые дела, потому что он пытается уйти в тень, чтобы их не было видно (см. Ин. 3:19–21).

Мы должны жить этой блаженной надеждой на пришествие Спасителя. К сожалению, наши грехи и суд так нас устрашают, что мы боимся того, чего истинные христиане должны вожделеть и к чему страстно стремиться. Новый Завет завершается, как вы помните, Откровением Иоанна Богослова, и почти последние слова этой таинственной книги: «Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр. 22:20). Вот каково было настроение истинных христиан в древности и каким оно должно быть сейчас. А мы страшимся этого дня, для нас он является действительно Страшным судом, а не вожделенным и долгожданным Царством Небесным.

«Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Который дал Себя за нас, чтобы избавить нас от всякого беззакония и очистить Себе народ особенный, ревностный к добрым делам» (ст. 13–14). Нельзя думать так: захотим — придем к Господу, не захотим — будем жить так, как нам представляется правильным, приятным. Мы избавлены, выкуплены (так тоже можно перевести соответствующее греческое слово): мы были рабами, не принадлежали себе, были порабощены греху и злу до такой степени, что даже не могли отличить белого от черного. Мы часто делали зло, думая, что совершаем добро, и устранялись от добра, как от чего-то постыдного, опасного и вредного. И вот Господь нас выкупил, освободил, и теперь мы принадлежим не себе, а Ему. Он искупил нас не какими-то, пусть даже огромными, сокровищами, а искупил крестом, Своими страданиями, Своим бесконечным унижением. Цена этого выкупа настолько велика, что всякий человек, если только захочет, может быть освобожден: он не только обретет веру, но и станет совершенно свободным от власти греха. От нас зависит в полной мере воспользоваться этим выкупом или частично принадлежать Богу, а частично опять по доброй воле предаться во власть греха, что, к сожалению, очень часто с нами происходит.

Господь искупил нас от беззакония всякого, а не от какого-то одного. Допустим, в нас действовала блудная страсть, и от нее Он нас освободил, а от гнева освободить не может. Или, наоборот, от гнева освободил, а от гордости не смог. Нет, Господь освободил нас от всего, что можно только себе представить и что, может быть, даже и вообразить трудно. Мы теперь совершенно свободны, и только от нас зависит очиститься и стать действительно полноправными чадами Божиими, или, иначе, полноправными гражданами богоизбранного народа, нового Израиля. Если ветхий Израиль был освобожден от рабства фараону, то новый Израиль освобожден от власти духовного фараона — диавола, чья власть гораздо страшнее и могущественнее. Поэтому, чтобы освободить людей от нее, потребовалось гораздо большее по сравнению с тем, что было необходимо для освобождения евреев из Египта.

Чем же мы, богоизбранный народ, отличаемся от прочих людей? Тем, что мы должны быть ревнителями добрых дел: не просто делать добрые дела, так сказать, нехотя или по долгу, понуждая себя, а быть ревнителями, то есть всевозможным образом заботиться, ревновать о том, чтобы сделать доброе дело, пламенно, можно сказать страстно, желать этого. Мы должны гореть духом: «Что бы еще доброго сделать, кому бы еще помочь?» Может быть, даже думать: «Хоть бы представился случай, чтобы меня обидели, оскорбили, а я бы простил, меня бы оклеветали, а я бы вытерпел». Мы должны не только исполнять те добрые дела, которые нам нравятся, но и быть ревнителями всякого доброго дела, в чем бы оно ни состояло. Доброе же дело — это не только милосердие по отношению к человеку, но всякое дело, соответствующее евангельской заповеди. Быть нищим духом — доброе дело, быть плачущим — тоже доброе дело, и любить врагов — доброе дело, и подставить другую щеку — доброе дело. Многое из того, что нам делать совершенно не хочется и чего мы всячески избегаем, является добрым делом, если рассуждать об этом согласно Евангелию.

«Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом» (ст. 4–5). Благодать Божия — а можно перевести как «благость» — явилась не потому, что мы ее заслужили. Господь пострадал за людей и искупил их, когда они были еще нечестивыми и пребывали в грехах (см. Рим. 5:8), — так апостол Павел говорил современникам Спасителя, а про нас можно сказать, что Господь пострадал, когда мы еще не родились, и Он предвидел, что мы будем грешить, противиться Ему, совершать всевозможные низкие, отвратительные поступки. Мы этой благости Божией ничем не заслужили и потому должны чрезвычайно дорожить ею — такой естественный вывод мы можем сделать, ибо «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения» (ст. 5), через купель Крещения. До такой степени это преображение через Крещение значимо, действенно, что его можно сравнить с возрождением: как человек рождается и приходит в мир из чрева матери, так он рождается из купели Крещения.

Никодим, беседуя со Спасителем, недоумевал: «Как же может человек родиться, будучи уже стар?» Тогда Господь сказал: «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Небесное», хотя бы он был старым. Никодим же искренне недоумевал, неужели он может еще раз войти в утробу матери (см. Ин. 3:4–5). Купель Крещения — это, можно сказать, утроба нашей Матери-Церкви, из которой мы рождаемся. Рождаемся и меняемся так, что становимся совсем другими людьми. Иногда мы сами чувствуем это, иногда из-за своей неготовности, немощи, каких-то недостатков, грехов мы не вполне это понимаем, но если будем подвизаться, понуждать себя, то вдруг обнаружим, что в нас появилась сила, возможность перемениться самым необыкновенным образом, стать действительно другими людьми. И не потому, что мы вдруг исполнились какой-то решимости. Если бы такая возможность не была дана нам в Таинстве Крещения, то мы ничего не смогли бы с собой сделать, ибо мы возрождены и обновлены не человеческими силами и убеждениями, но «Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего» (ст. 5–6).

Апостол Павел подчеркивает, что Святой Дух излит на нас обильно. Как мы погружаемся с головой в купель Крещения, и вода полностью покрывает нас, так и наша душа в это время невидимо погружается в волны действия Святого Духа, в волны благодати. Нас омывает не вода, а Святой Дух, вода же символизирует невидимое присутствие благодати Святого Духа. Посмотрим на святых угодников: преподобного Симеона Нового Богослова, преподобного Серафима Саровского, преподобного Василиска Сибирского, — я привожу в пример только немногих людей, о которых известно, какую благодать они испытывали во время молитвы, поскольку большинство подвижников скрывало то, что с ними происходило. Ведь то, что чувствовали эти подвижники, было той самой крещенской благодатью, которую они получили в младенчестве, а не чем-то новым. Они, благодаря своему усердию, решимости, бескомпромиссному следованию Евангелию, раскрыли ее, дали ей свободу действовать в полной мере. И мы имеем в себе ту же самую благодать — не меньшую, чем имели Симеон Новый Богослов, Василиск Сибирский, Серафим Саровский или Арсений Великий, но только с той разницей, что мы ею не пользуемся. Она живет в нас как возможность, взывает и к Богу, чтобы Он помиловал нас, и к совести, побуждая нас к покаянию, подвигу, следованию Евангелию. Но мы из-за своего нерадения совершенно не понимаем, чтó имеем в себе. Поэтому я часто говорю о том, что нерадение — самая страшная, губительная страсть, если ее вообще можно назвать одним словом «страсть». Это всеобъемлющее зло. Какие-то ничтожные соблазны отвлекают нас от Бога, и Царствию Божию, которое в нас сокрыто, мы предпочитаем даже не царство человеческое, а какие-то ничтожные вещи, на самом деле вообще недостойные внимания человека с возвышенным умом.

Благость Божия излита на нас для того, как говорит апостол Павел, «чтобы, оправдавшись Его благодатью, мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (ст. 7). Вот что должно нас привлекать к себе и вызывать в нас, по дерзновенному выражению священномученика Дионисия Ареопагита, вожделение — вожделение Божественного Царства, вожделение общения с Богом и со святыми. Нас ждет вечная жизнь, и истинные подвижники ощущают вечность уже здесь, на земле. Например, сами апостолы ощутили ее, когда Спаситель преобразился перед ними на Фаворе. А на самом деле что их окружало? Они были в пустынном месте, только гора и, может быть, какие-нибудь заросли — одним словом, пустыня. Но в этой пустыне было Царствие Божие.

Как жил преподобный Серафим Саровский? Ходил, можно сказать, в рубище, в лаптях, жил в какой-то избушке в пустыне. Питался иногда самой скудной пищей, какую обычный человек выдержать не может, например травой или сухарями, причем и это вкушал очень понемногу. Что он имел, с человеческой точки зрения? Он был совершенно нищим и убогим человеком. Братья не понимали его, даже презирали и осуждали за то, что он не ходил в церковь, пренебрегая, как им казалось, богослужением. Они не понимали, что то, что они испытывают во время богослужения, — ничтожно мало по сравнению с тем Царством, какое раскрылось в душе этого великого подвижника.

Василиск Сибирский подвизался в пустынных местах, в которых вообще трудно было жить. Сколько скорбей, сколько опасностей претерпели святые подвижники, преподобные Василиск Сибирский и Зосима (Верховский), для того чтобы войти, как выражался преподобный Зосима, во внутреннюю пустыню! Они побывали во многих местах, где бы хотели поселиться, чтобы жить безмолвно. Они думали поехать в Крым, но поняли, что там, во-первых, инородцы, а во-вторых, нельзя найти полного уединения; хотели пойти на Кавказ. Однако, все обдумав, они поняли, что кроме Сибири не найдут нигде настоящего, полного уединения. И все: мороз, трудности, лишения, даже опасность для жизни, — они терпели ради того, чтобы пребывать с Господом Иисусом Христом. Они от всего отреклись, даже от самого невинного и простого, отреклись почти и от своей жизни, желая только пребывать с возлюбленным Господом.

Вот совсем небольшой пример. У преподобного Василиска был такой странный головной убор, что, думаю, если бы мы увидели такого человека, подумали бы, что он умалишенный: вместо козырька (видимо, чтобы солнце в глаза не светило) у него был кусок бересты. А преподобному Василиску было безразлично, что о нем думают, он всегда был благодушным, радостным и приветливым, потому что в нем жил Христос. Я обращаю ваше внимание не на то, что они жили в пустыне и жестоко подвизались, а на то, что они ничего не имели, от всего отказались ради Бога, ради Царствия Божия. Эти люди жили не во дворцах, где были всякие диковины, а в землянках, избах, питались самым скудным образом, терпели мороз. Но у них было Царство — не человеческое, не какое-нибудь даже великое христианское царство, а Царство Божие. И мы, повторяю, ничем от них не отличаемся, кроме одного — нерадения. Я говорю не свои слова, но слова преподобного Серафима Саровского, который на вопрос «Чего нам не хватает по сравнению с древними подвижниками?» отвечал: «Только одного — решимости».

Конечно, у нас нет телесных сил подвизаться так, как, допустим, египетские пустынники или тем более сирийские. У нас, может быть, нет возможности и уединяться так, как они, но на самом деле это и несущественно. Единственно существенное, на что указал преподобный Серафим Саровский, — решимость. Всего остального может не быть, и оно необязательно. Нужна решимость жить по Евангелию, решимость стяжать Царствие Божие. Разве стремление к тому, чтобы стяжать Царство Божие внутри себя, не есть евангельская заповедь? Мы должны понимать, что в Таинстве Святого Крещения мы получили уже всё сполна. Наша жизненная задача состоит в том, чтобы эту полноту в себе хотя бы в какой-то степени сделать реальной и уже сейчас, находясь в этой временной суетной жизни, вкусить вечность, начать внутренне шествовать к ней. Не пребывать полностью, телом и душой, в этом временном мире, но приобщиться, хотя бы в какой-то степени, и к миру горнему. Человек принадлежит двум мирам, а мы слишком далеко ушли от мира невидимого, духовного и погрузились в земное существование.

Все возвышенные духовные блага, о которых мы читаем в житиях подвижников благочестия, дарованы нам в Таинстве Святого Крещения. Мы должны ревностно подвизаться в том, чтобы сохранить это, не говорю — преумножить, но хотя бы не потерять. Если мы вспомним, как крестились первые христиане, то увидим, что на них и Дух Святой сходил, и на других языках они говорили, — значит, это даруется всякому человеку сразу во время Крещения. К сожалению, мы этого не осознаем.

Один из миссионеров, проповедовавших среди инородцев на нашем Севере, в Сибири, крестил одного якута. Крестным был тоже инородец, принявший Крещение ранее. И вдруг во время совершения Таинства этот крестный в ужасе закричал: «И у меня так было? И у меня так было?» После Крещения священник спросил его, почему он так вскрикнул. Тот ответил, что когда освящали воду (между прочим, в этот момент читается молитва, похожая на ту, которая читается во время освящения воды в Крещенский сочельник и в самый день Крещения), он увидел, что с неба сходит огонь и погружается в воду. И мы тоже, глядя на пример подвижников, о которых я упомянул, и многих других, хотя бы сейчас должны воскликнуть: «И у нас так было!» Мы должны подвизаться и уподобляться им, чтобы стать достойными той безграничной милости Божией, которая излилась на нас в Таинстве Крещения.

 Аминь.

19 января 2007 года