Вера - как основа христианской жизни человека

Протоиерей Юлиан Гоголюк

   В современном мире часто «вера» воспринимается как клише отсталости. Принимать что-либо «на веру» значит противоречить научным достижениям, идти вразрез с достижениями цивилизации. Ведь представитель современной культуры – это «научно образованный» человек, который знает, что все вокруг совершается по законам природы. Рано или поздно эти законы будут изучены и открыты, во что же тогда нужно будет «верить»? «Вера» по мнению таких людей должна уступить прогрессу и просвещению. Верят те, кого это просвещение не коснулось, но когда придет время, они будут просвещены и перестанут верить. На таких предпосылках основан конфликт науки и религии. Но во многом этот конфликт основан на неразберихе, которая возникла вокруг понятия «вера».

   Первое недоразумение гласит, что «верить», это то же самое, что «признавать за истину». На самом деле это не так: вера есть нечто гораздо большее, более творческое и более жизненное. Мы все считаем «истиною» - таблицу умно­жения, геометрические теоремы, химические формулы, гео­графические данные, установленные исторические фак­ты, законы логики; мы совершенно уверены в том, что они верны, что мы спокойно можем пользоваться этими истинами и применять их в жизни. И мы все это знаем, и согласно этому мы в жизни и действуем. Но о вере здесь нет еще и речи. Поэтому заявление «я верю в Бога в душе» (читаем «признаю существование Бога за истину») свидетельствует как раз об отсутствии веры. «Верить» - это гораздо больше, чем «признавать за истину». И так обстоит дело и в теории, и на практике.

   Другое недоразумение ставит знак равенства между «верой» и «религией» или между «верой» и «конфессией». Но в религиозных традициях не всегда происходит такая идентификация. Несмотря на то, что внутреннее отношение к Богу присутствует практически во всех религиозных традициях, но оно не всегда имеет центральное значение. Например, религиозный лексикон древнего Египта или древней Ведической Индии не содержит слова вера для выражения взаимоотношений человека и Бога, но скорее означает культовые обязанности и действия. В традициях Индусской и Буддистской йоги первоначально рекомендуются внутренние отношения, но это отношение веры в гуру, или духовного наставника, но не в Бога. Индуистские и буддистские понятия верности (Санскрит. bhakti, karuņā) связаны больше с понятиями преданности, любви или сострадания, чем с верой. Культовые формы Буддисткой Махаяны, а также Вишнуизма допускают такие религиозные выражения, которые целиком не согласуются с верой в христианских и еврейских традициях Значит принадлежность той или иной религии недостаточна для выражения понятия «веры».

   Более того, можно называть себя христианином, православным, но не быть при этом верующим. Такое недоразумение возникает, если человек воспринимает веру только в культурном или историческом контексте, но не ищет живых и личных отношений с Богом. Здесь возникает резонный вопрос: является ли исповедание Символа веры, читаемое христианином при Крещении, необходимым и достаточным для свидетельства его веры? Ведь сама формулировка Символа является констатацией фактов, хотя и не очевидных. Но для того чтобы верить, нужно вживаться в предметы, которые изложены фактически. Другими словами необходимо наполнить содержанием формулировки Символа веры, сделать их жизненной позицией.

   Приведенных случаев достаточно, чтобы заявить об актуальности данной темы и заняться осмыслением феномена «веры».

   Если обратиться к анализу текстов Священного Писания Ветхого Завета, а затем к античным источникам, то можно видеть, что религиозная вера представляет собой два образа или два типа. Один из них имеет библейскую специфику и сводится к отношениям доверия, а другой – философский, описывается как рациональный тип веры. Одна форма веры выражается в том, что я доверяю кому-либо, не имея на то достаточных оснований. Другая форма веры обнаруживается в том, что я, тоже без достаточного основания, признаю истинность чего-либо. В обоих случаях невозможность обоснования указывает на недостаток человеческих интеллектуальных способностей и требует включенности в полноту бытия и целостность жизни, что в свою очередь предполагает религиозное мировосприятие.

   Классический пример первого из этих двух образов веры мы находим в древнем Израиле. Такая вера есть эмуна (евр. emûnāh), - состояние непосредственного диалога человека с Богом и полного к Нему доверия. Второй тип веры есть вера (греч. πίστις), основанная на акте рационального принятия. Причем это принятие не исчерпывается, только рациональными истинами, но и стоит в тесной связи с религиозным мировоззрением. К таким выводам пришел в своем исследовании «Два образа веры» М. Бубер.

   Различие двух образов веры связано с разным типом отношений человека и Бога и с вытекающим отсюда различием в образе богопознания. В древнесемитском языке термин «знать» (евр. yādā) несет неоднозначную смысловую нагрузку. Этим термином обозначают и отношение мужа к жене, и отношение человека к познаваемому божеству вплоть до слияния с ним.

   Древний Израиль доверяет своему Богу, с которым он хорошо знаком, которого он хорошо «знает». Израиль познает Бога, доверяясь ему и проявляя свою верность. Определяющим фактором в таком образе богопознания является союз общины иудеев с Богом, основанный на отношениях избранности и завета. Бог возлюбил Израиль и избрал его: «Только вас Я познал среди народов земли». Избранный Израиль познает Бога в любви, верности и доверии, что означает исполнение Его воли, выраженной в божественном Законе.

   Способом, которым Израиль внимает Богу, является слышание. Это слышание не исчерпывается аккустическим восприятием. Но можно условно сказать, что для Ветхого Завета высшим телесным чувством, которое может быть символом общения с Богом является слух. Но с помощью слуха Бога познать невозможно. Его можно услышать, узнать о Нем то, что Он Сам скажет. Отсюда понятен запрет на изображение Бога, Он всегда остается невидимым, Им нельзя располагать или овладеть. Но слышание Бога предполагает акт величайшего доверия со стороны человека, слушать нужно то, что сам не знаешь. В этой вере-слышании уже содержится сообщение о библейском откровении.

   В античном мировосприятии преобладает оптический элемент. Греки стремились к созданию объективной, замкнутой, математической картины мира, называемой космосом. Человек является созерцателем мира, космоса. Бог для него познаваем. Он может быть постигнут познающим разумом. Отсюда вполне объясним рациональный характер античного понятия πίστις. Но оба типа веры нельзя сводить к упрощенной антитезе, это отношение гораздо более сложное и неоднозначное.

   В иудаизме, в отличие от христианства, на первое место выходит не вера, а праведность. Приложение договорных, правовых идей к отношению между Богом и человеком ведет к развитию идеи праведности - божественной и человеческой. Возникает рациональная концепция «мудрости». Глупец тот, кто не знает долга перед Богом и не понимает, что успех в жизни зависит от выполнения долга. Древний библейский человек познает Бога во всецелой земной жизни, встречаясь с Ним «лицом к лицу», соприкасаясь с ним в позиции диалога. Израиль находит манифестации Бога в исторических событиях и природных явлениях.

   В последние века до Р. Хр. происходит распад монолитного единства религии Израиля и появляется множество религиозных сект на духовном горизонте позднего иудаизма. Происходит усиление мистицизма, что связано с особой ориентальной волной гнозиса, постепенно усиливающейся во всем эллинистическом мире. В средиземноморском регионе под влиянием гнозисного духа формируются самые разнообразные религиозные феномены: мистическая секта ессеев, Каббала, аллегорическая школа Филона Александрийского, разнообразные мистериальные культы, гностицизм, философские системы поздней античности. Все эти течения объединяет обостренный мистицизм, духовный поиск, ощущение родства человеческого духа с божественной реальностью, тоска по утерянной связи с Богом, стремление пробудить в своем духе божественную «искру».

   Гностическое познание далеко не тождественно познанию в классической философии, оно относится в большей степени к области веры, чем разума, оно носит уже ярко выраженный религиозный характер. Но зацикленность на знании и познании Бога у гностиков свидетельствует о не преодоленном, однобоком, оптическом мировосприятии античной философии, которое формирует веру из признания рациональных фактов, хотя и религиозного характера.

   Христианство, несмотря на то, что восприняло и иудейскую и античную культуру, содержало в себе совершенно новое и отличное понимание веры. Нельзя христианский тип веры сводить к синтезу еврейского и античного типа, как это сделал М. Бубер. С его стороны такой анализ был обусловлен принадлежностью к хасидизму, а также желанием видеть христианство лишь частным случаем еврейской традиции. М. Бубер пытается показать на примере Нового Завета, как в ранней истории христианства произошёл отход от библейской веры-доверия (евр. emûnāh) к греческой вере-знанию (πίστις). Но такое утверждение значительно обедняет значение концепта «вера» в истории христианской мысли.

   Началом христианской веры является принятие Благой Вести, что является актом познания, но познания не оптического или умозрительного как в греческой философии. Такое постижение предполагает тесное единство с Предметом познания. В этом познании участвуют все силы человеческой души и тела, вся человеческая жизнь. Высшей ступенью такой веры-жизни будет живое и таинственное единение между человеком и Богом, а в аскетических творениях Св. Макария Великого оно названо «внутренним срастанием» или «растворением».

   При этом сначала происходит «пробуждение» от сна неведения, обновление, новое рождение человека в Духе. Еврейское «возвращение» к Богу (евр. tschuva) в Новом Завете переходит в «преображение» человеческого духа верой (μετανοία).

   Христианская вера теснейшим образом связана с познанием Бога. В Новом Завете термин «знание» является ближайшим аналогом «веры», здесь вера и познание предельно подобны друг другу. Но это знание не рациональное, а скорее экзистенциальное. В Евангелии от Иоанна говорится, что «уверовать и познать» - это и есть «дело Божие» (Ин. 6, 29), заповеданное человеку в христианстве, где человек предельно близко приближается к Богу.

   Христианство сохранило преемственную связь с иудейской традицией, оно унаследовало возвышенные религиозные идеи Ветхого Завета. Христианская жизнь развивалась в греческом мире, что обогатило христианское богословие достижениями греческой философской мысли. Но христианская вера в ее высоком значении, которая есть «осуществление ожидаемого» и «уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1), простирается еще дальше. Она является познающей жертвенной любовью. Это уникальный сплав веры-доверия, непосредственной открытости Богу, мистического познания, «обновляющего ум», любви, стремящейся к познанию Истины и участию в Жертве Христовой.

   Участие в Жертве Христовой предполагает вопрос: способен ли я умереть за то, во что я верю? Если да, то моя вера сильна, глубока и действенна, только такая вера будет искренней и творческой.

Список использованной литературы

1. Бубер М. Два образа веры. М.: Аст, 1999.

2. Бультман Р. Избранное: Вера и понимание. Том I-II / Пер. с нем.. – М.: Российская политическая энциклопедия (РОСПЭН), 2004.

3. Иванов М. С., проф. МДА. Вера: уверенность, доверие, верность // Богословские труды. Юбилейный сборник Московской Духовной Академии. 1984.

4. Преподобный Макарий Великий, Египетский. Духовные беседы. //Беседа 48. «О совершенной вере в Бога». М.: Лепта Книга, 2006.